Алексей Маклаков не только прекрасный артист, но и молодой отец!
Старшему сыну Маклакова — 33 года. А младшей дочке — 6 лет. Всего у актера пятеро детей от разных браков. А с нынешней женой его разделяют аж 23 года! Вот такая математика...
— Алексей, с женой Аней вы недавно отметили оловянную свадьбу — 10 лет вместе. Можно уже говорить о каких-то итогах?
— Да, 10 лет. Знаете, мы и сами порой ахаем. По правде сказать, эти годы как-то незаметно пролетели. Хотя вот две дочки напоминают о прожитом времени...
— А как насчет разницы в 23 года? Дает о себе знать?
— Так ведь от судьбы не уйдешь. Как и от любви. Это счастливый случай... Хотя Аня порой не понимает проблемы моего возраста. Она режет мне тоненький кусочек хлеба с тоненьким кусочком сыра. Это называется — забота обо мне. А я-то хочу толстенький! (Смеется.) Но слушаюсь. Вот девчонки не слушаются очень часто. Конечно, мы их балуем. Но я стараюсь понять, чего им хочется, а не мне. Не хочу никакого диктата.
Вообще у нас такая семейная мафия, мы любим ходить на выставки, в кино вместе. Хотя сейчас Аня вышла на работу, и не всегда задуманное получается. Мы же привыкли к тому, что она все для нас сделает, а теперь нужно как-то справляться самим. Но дочки очень самостоятельные, особенно Соня, младшая. Такая боевая! И она, и старшая Ира, которая учится в 3-м классе, ходят в театральную студию. Я сейчас буду у них вести мастер-класс. И это безумно интересно! Вообще от детей берешь самое сложно воспитуемое качество в актере — непосредственность.
— Вы видите в дочках актерские задатки?
— Да, их хвалят. Но для меня важно, что у них есть чувство юмора. Это же мощная защита! Но мне, признаюсь, не хотелось бы, чтобы они пошли в актерскую профессию. Жизнь женщины такая короткая: выйти замуж, родить детей... И все.
«Я БЫЛ ГОТОВ К ИСПЫТАНИЯМ»
— А ваша мама не была против вашего увлечения театром?
— Она не верила в меня, хотела, чтобы я стал врачом. И, думаю, я стал бы хорошим доктором. Мне кажется, это одна из самых интересных профессий в мире, на втором месте — историк-путешественник...
— Но сейчас можете сказать, что с профессией не ошиблись?
— Конечно. Просто понимание этого приходит в таком возрасте, когда ты чаще обращаешься к воспоминаниям. Накапливаются опыт и такая большая сумка человеческих страданий, радостей, что ты можешь всем этим пользоваться, когда играешь. Могу сказать, что испытываю колоссальное уважение к своей профессии. Иногда — большую любовь, иногда — ненависть. В общем, эта профессия все время держит меня в рамках двух самых высоких человеческих эмоциональных состояний...
— Где сейчас играете?
— Восстанавливаем старый спектакль, где будет играть Маша Аронова. Еще играем «Подкаблучники», «Пигмалион», будем возвращать спектакль «Вам не сюда», там Миша Полицеймако занят. К счастью, в этом году большую часть спектаклей даем в Москве, это значит меньше разъездов. Вот ушедший год был весь практически на колесах.
— Но разъезды отнимают массу сил. О стационарном театре не думали?
— Думаю об этом, и есть предложения. Хотя, например, в Театр им. Маяковского никогда не вернусь, несмотря на то, что проработал там 10 лет. Как ни странно, но я никогда не жалел о том, что ушел оттуда. Мне там было ни хорошо, ни плохо. «Маяковка» ничем не отличалась от театра в Новосибирске, где я играл прежде, — такие же законы, такие же внутренние отношения. Единственный громадный плюс — шесть лет с Андреем Александровичем Гончаровым. А это колоссальная возможность быть постоянно в творческом процессе с великим мастером. Было больно, когда его не стало. И уже не страшно было уходить, потому что я понимал, что такого человека больше не будет. Пришел другой худрук, маленький человечек, который не соответствовал требованиям этого театра. Мне было плохо, я собрался и ушел... Москва слезам не верит. Я был готов к такого рода испытаниям...
А сейчас с большим удовольствием думаю о работе в кино. В 2017-м вышло сразу три фильма с моим участием: «Везучий случай», «Новогодний переполох» и «Беглецы». Сценариев приходит достаточно, но Аня многие отметает.
Сейчас наступил век, если можно так выразиться, средней вкусовщины. И если я заслужил любовь зрителей, то ею надо дорожить и не стоит размениваться на плохой материал. У меня почти 50 фильмов за плечами, это не шутка. Но дело не в количестве, а в том, что каждый мой фильм — хороший... Нет, на самом деле пара-тройка лент была из-за денег. Но жизнь есть жизнь...
— Аня кормит, поит, заботится, вычитывает сценарии, советует... Как же раньше жили без Ани?
— Как-то жил. И, может, даже большего достиг, если бы не семья, обязательства. Но быть счастливым я без нее не мог. То, чего недобрал в жизни, теперь я получаю с Аней.
«У НАС ОЧЕНЬ ЖЕСТОКАЯ ПРОФЕССИЯ»
— Вы как-то сказали, что не дружите с актерами, единственный друг — Константин Хабенский...
— Не могу сказать, что прямо такой близкий друг, но это человек, к которому я по сей день испытываю глубочайшие уважение, признательность и любовь. Потому что в самый трудный момент моей жизни, когда у меня умерла мама, он первый подошел и сказал: «Нужна тебе помощь — обращайся».
— Вы тогда работали вместе с ним?
— Да, вместе снимались. У меня есть такая черта характера, заложенная мамой: я помню добро. А то, что не дружу с актерами, так это не потому, что не верю в дружбу. Просто профессия наша не совсем сладкая. Она построена на зависимости, на конкуренции, поэтому говорить о такой уж прям крепкой дружбе я не могу. Я ее пока не видел, не встречал, не был свидетелем. Уровень честности в этой профессии может быть значимым у человека, который очень сильно защищен. Либо это режиссер, который сам ставит или снимает, либо актер, у которого очень большие и хорошие связи. Это очень жестокая профессия, угрюмая в чем-то...
А друзья у меня есть. И люди из очень высоких кабинетов, и спортсмены. Это не имеет значения. Главное, что это верные и преданные люди, которые помогут в любую секунду.
— Новосибирск — ваш родной город. А Москва таковым стала?
— Да, конечно. У меня здесь семья, и это определяющее. Корни пущены, грубо говоря. А потом, Москва всегда была для меня сказкой. Здесь был самый чистый снег, самые красивые улицы, самые вкусные продукты, самые лучшие театры... Так мне казалось. Конечно, Москва манила, тем более что здесь жили мои дедушка и бабушка со стороны мамы. Почему мама не переехала в Москву, для меня осталось тайной.
— Вообще много в вашей жизни нераскрытых тайн?
— Думаю, все, что связано с личной жизнью моей мамы. Я ее не знал, настолько была закрыта. Даже в дневниках, которые остались после мамы, все посвящено только мне. Как я рос, как начинал читать, как дрался, как курил, как бросал курить...
— Курить, знаю, вы бросили. А как насчет этого дела?
— Выпивки? Табу. У нас в семье никто не курит и не пьет. Даже на Новый год Аня покупает безалкогольное вино и сок.
— Ну а в чудеса вы верите?
— Конечно! Мы — единственная страна в мире, которая загадывает желание 31 декабря, и все сбывается. Самые важные два праздника — Новый год и 9 Мая. В нас неистребима уверенность, что все будет только лучше, лучше и лучше.
— У вас две маленькие дочки. А еще два взрослых сына. Как с ними сложились отношения?
— Замечательно. Прохор, ему 33 года, занимается компьютерной графикой, талантливый парень. Он рожден в Томске, где я работал после института. Его мама — красивая женщина, архитектор. Но не сложилось. Сейчас сын с семьей живет в Москве, недавно приезжал к нам и внука привозил...
— То есть обид у него нет? Вы же ушли из семьи, когда Прохору было два года.
— Так жизнь распорядилась. И Прохор очень мудрый парень. Он не задает вопроса: «Папа, где же ты был?» Понимает, что в жизни все бывает. И мне приятно с ним общаться.
— А второй ваш сын Илья?
— Позвонит — и исчезает. Он младше Прохора и такой, знаете, немного раздолбай, ветреный. Надеюсь, найдет свою дорогу в жизни. Ведь каждый получает свой подарок от судьбы. Я верю, что тот, кто наверху, формирует этот великий баланс добра и зла. Но получение подарка — это еще не все. Главное — этот подарок сберечь. Меня этому научили и мама, и Аня...
Ирина Тульчинская
Фото: из архива А. Маклакова
